Шумный Нью-Йорк. Ночь. В подпольном мире больших денег и корпоративных секретов есть свои проводники. Том — элитный решала, виртуозный мастер анонимных сделок между нечистыми на руку компаниями и их сотрудниками, которые узнали лишнее. Получая запрос от клиентов, он использует хитровыдуманные уловки и сложную систему связи через диспетчерскую службу трех штатов — сервис для слабослышащих. Его непреложное правило: всегда сохранять анонимность. Но все рушится, когда Том начинает всерьез интересоваться новой клиенткой Сарой Грант — ученой-разоблачительницей, которая украла компрометирующие отчеты о чудовищном корпоративном заговоре и теперь стала мишенью для сотрудников службы безопасности. Чтобы выполнить свою работу и спасти Сару, мастеру теневых операций придется нарушить главный принцип, рискуя не только делом, но и жизнью.

Картину снял британский режиссер Дэвид Маккензи с поразительно разнообразной фильмографией — от драмы «Бабник» с Эштоном Кутчером до неовестерна «Любой ценой» и исторической драмы «Король вне закона» с Крисом Пайном. На этот раз Маккензи обратился к корням жанра параноидального триллера. Премьера «Диспетчера» состоялась на фестивале в Торонто, где критики благосклонно приняли фильм. Одна из причин — Маккензи выбрал сильный актерский дуэт: Риз Ахмед, чья игра балансирует на грани выгорания и внутренней силы, и Лили Джеймс, демонстрирующая здесь страх и одновременно с этим отчаянную волю к выживанию. Эти сложные противоречивые образы — безусловно, сильная сторона картины.

Главная интрига кроется не в погонях, а в вечном вопросе о готовности человека переступить черту, нарушить правила. Мотивы у всех разные: у одних — деструктивная жажда власти и денег, у других — любовь и сострадание. Но расплата для всех может быть одинаково безжалостной. В основе этой истории — хрупкое доверие, возникшее между двумя одинокими людьми, стремящимися убрать из коммуникации посредника (или даже посредников). «Диспетчер» метко бьет и в другую цель: это еще и тревожная социальная драма о цифровом одиночестве и современном общении, где смартфон одновременно и соединяет, и разобщает. Действие, пульсирующее в ритмах Нью-Йорка, порождает головокружительное напряжение из тишины, прерываемой голосом диспетчера, и текста на экране специального аппарата. Фильм возвращает чистый саспенс, который заставляет зрителя вместе с героями просчитывать каждый шаг. И когда в тишине кинозала раздается очередной звонок, ты невольно мысленно произносишь: «Слушаю».

Аудиовизуальный ряд мастерски усугубляет клаустрофобическое напряжение. Идеальная метафора уязвимости Сары — ее собственная квартира с панорамным остеклением. Теплый вечерний свет, льющийся из окон, — прямая отсылка к эстетике шпионских триллеров 70-х — лишь подчеркивает ее состояние незащищенности даже дома: за Сарой будто можно наблюдать, как за экспонатом в витрине. Ей противопоставлен хамелеоноподобный персонаж Ахмеда — призрак, человек-невидимка. Его внешность становится идеальной маской для слияния с городской толпой в роли курьера или охранника. Маккензи выстраивает блестящую оппозицию, ведя нас по интеллектуальному лабиринту. При этом его персонаж — не всесильный герой, а травмированный человек с грузом прошлого: рожденный после 11 сентября, он с детства сталкивался с предрассудками, расизмом и насилием, а теперь, посещая клуб анонимных алкоголиков, ищет искупления, пытаясь спасти других.

Увы, к финалу интеллектуальная амбиция картины сдает позиции, уступая место сиюминутной зрелищности. Если первые две трети фильма выстроены с хичкоковской изощренностью «В случае убийства набирайте “М”», то кульминация срывается в банальную перестрелку в духе боевиков 90-х. Во имя оглушительного твиста авторы жертвуют логическим объяснением поступков одной из сторон. И всё же «Диспетчер» «не сбрасывает звонок» до конца. Его мощь — в болезненной актуальности: это триллер о цифровом одиночестве, где доверие становится самой опасной и самой ценной валютой в мире, где правят деньги и цинизм. Это история об ответственности и искуплении, вероятно, отсылает к «Телефонной будке» с Колином Фарреллом, и напоминает нам о том, что нередко самое острое оружие саспенса — не нож, а незнание того, когда оборвется разговор.