КОВАЛЕРЧИК Евгений

­­­­Ковалерчик Евгений родился в г. Бобруйске в семье учителя. В 1952 году окончил школу № 9. В 1957 - Львовский политехнический институт. Затем жил и работал в Витебске.

Поэтическими опытами стал заниматься под «давлением» деда. Публиковался в многотиражке «Монолит» в некоторых изданиях Беларуси и в «Литературной газете». В 1995 году уехал в Израиль, выпустил три книги: «Мнемозина», «Евгеники», «Неожиданные встречи». Публиковался в литературных альманахах «Роза ветров», «Роза ветров в Москве», «7-40», «Новости недели» и т.д.

Стихи посвящены одноклассникам и учителям школы № 9 г. Бобруйска.

«Начало»

Невесть какой была. Теперь то знаем…
Девятая, ты снишься и сейчас.
Как будто вновь экзамен ожидаем.
И снова у доски пытают нас.

Немало за спиною заведений.
Уж инеем покрыта голова.
Была нам «альма-матер» без сомненья,
И это – не расхожие слова.
Пришли к тебе не паиньки-мальчишки…
Девчонки были тоже нам под стать
Вы наяву Аркашки, Нинки, Мишки,
Построенные вчетверо опять…

В победном нас собрали в сорок пятом
В четвертом «Б» сошлись впритык пути.
Вернулись не у всех отцы-солдаты
И ноши матерям пришлось нести.
Одеты, помню, кто во что попало.
С заплатами на стареньких штанах,
Ковбоечки висели одеялом.
И братовы ботинки на ногах.

По вечерам так не хватало света,
Чадил проклятый керогаз чуть-чуть
В кино «Товарищ» рвались без билета,
С жульем играли в «стеночку» и «буть»…
Но не сломало бытом этих самых
Кривой дорожкой не пошел никто.
Краснеть случалось
Разве только мамам
За двойку, иль разбитое стекло.

«Наставники»

Наставников запомнили мы первых.
Директор Гутин. В сапогах читал
Историю веков довольно древних,
На стул, поставив ногу, излагал.

А если срочно захотелось-таки
Очистить нос («Я, что? Не то сказал?»).
Он без особых церемоний всяких,
Не очень-то стесняясь, выполнял…

Солдатское понятье этикета
Прощали многим. Разве их вина?
На этику свое ложила вето
Недавняя кровавая война.

Ровесник Рима, «белорус» в галошах,
Высокий и морщинистый Адам:
- Кто зпсавау паветра? Станьце, прошу!-
Надолго суждено запомнить нам.

Виновник все ж остался не раскрытым
Но мы подозревали одного.
Бедняга Роберт был тогда не битым,
Но позже «стукнет» физика его.

Я Вольгина уроки помню твердо
Исаакович измучен всем и всяк,
Всегда в нужде, но как идальго гордый
- Всех вишвырну! – говаривал добряк.

Немецкий Рабкина вела. Уж в летах…
Сбивалась с «дойч» на «идиш». Ерунда.
Добрейшая душа на белом свете
И я, случалось, путал иногда.

Холеная мадам довольно рьяно
Пыталась что-то объяснить про «Ом»
«Физичку» называли все Татьяной
Ее терпели с пребольшим трудом.

Одну я даму часто вспоминаю:
Дала понятье о стальной руке
Она, нам конституцию читая,
Указкой вдруг огрела по башке.

А дама «классная» была «химичкой»
Язвительная, строгая Эсфирь.
Не очень лесную ей дали кличку
Зато ее боялся школьный мир.

Вбивал в нас Корнилович теоремы.
Учили с Хомченко родной язык.
Грешили «шпорами», конечно, все мы.
И я признаюсь, честно, к ним привык.

Простите вы, наставники девятой
Которых не упомянул сейчас.
Нам ваши имена, поверьте святы.
За тяжкий труд благодарим не раз.

«Немного лирики»

Об этом не прочтешь нигде в газете
Как проводили весело досуг
Как бегали домой к Рушкевич Свете
И веселился без «Агдама» друг.

Конечно, были случаи коварства
Взаимные симпатии, любовь
Стремглав промчалось молодости царство
Как жаль, уж не бывать у Светы вновь.

На переменах, боже, свалки, гонки.
(Теперь признаться не грешно в том нам)
Касаясь той, что нравится, девчонки
Мы воспаряли, будто к небесам.

… Каток бобруйский был подобен чуду
Сверкал, искрился разноцветьем лед
И мы скользим, за руки взяв друг друга
Забыв про все и, что ботинок жмет…
В читальном зале полюбили сборы
Готовить сочиненье или урок
Веселые «подначки», разговоры
Гуляли допоздна, не чуя ног.

­Бобруйск поныне снится не однажды
Любимый пляж на левом берегу
Родная «Социалка», камень каждый
И видим в снах ее, Березину… ­